Если ли бы меня попросили определить действенность системы защиты прав детей и родителей одним-двумя критериями, я бы выбрала соотношение между количеством изъятий детей из семьи и количество зафиксированных случаев пренебрежения и насилия над детьми в семье. Почему? Потому что такое соотношение указывает на три важных и взаимосвязанных характеристики системы служб помощи детям и семьям:
- приоритет профилактики кризисных ситуаций над реактивной стратегией (когда службы реагируют на случившийся кризис, а не стараются его предотвратить);
- признание службами прав родителей наравне с правами детей – понимание прав родителей как важной составляющей права на частную жизнь и как условия обеспечения все тех же прав детей;
- стремление сохранить и оптимизировать ресурсы кровной семьи, рассмотрение всех форм замещающего устройства как вынужденных, имеющих те или иные ограничения.
К сожалению, и анализ статистики изъятий детей в соотношении со случаями насилии и злоупотребления детьми, и разбор основ современной политики в отношении семьи и детства, указывают на то, что существующая практика защиты прав детей оборачивается произволом в отношении родителей, а в конечном сете – и детей. Доля детей, изымаемых из семей в связи с установлением факта насилия, составляет менее 8% от всех изымаемых - значит, соотношение между количеством случаев насилия и количеством изъятий колеблется от одного к шести или даже от одного к восьми. С учетом того, что во многих странах соотношение обратно – далеко не всегда факт злоупотребления становится основанием для изъятия, можно говорить о том, что российские службы легкой рукой разрушают хрупкие, но такие важные детско-родительские отношения. Если обратиться к правовой базе, то можно наблюдать полное игнорирование проблемы прав родителей и необходимости разрешать возникающий конфликт интересов родителей и детей. Неблагополучна семья – эта та семья, в которой есть несовершеннолетний в социально опасной ситуации (ФЗ №120), а порядок профилактики, установленный законом, по большей части сосредоточен на тех стадиях кризиса в семье, когда и впрямь остается не так много опций для оказания помощи родителям и детям. Ни в Семейном Кодексе, ни в так называемом социальном законодательстве нет указаний на процедуры, которые бы защищали семью от чрезмерного вмешательства, помогали бы родителям представлять свои интересы в ходе принятия решения о судьбе ребенка.
Интервью со специалистами показывают, что существует дефицит на семейно-центрированную позицию, и весьма распространено механизированное восприятие семьи – как оболочки для развития ребенка. Эта оболочка моет укрепляться, но она не нуждается в защите. К сожалению, многим российским специалистам неоткуда брать опыт работы с иным, альтернативным дискурсом понимания прав родителей и детей. Те специалисты, которые стремятся принимать во внимание права родителей, выстраивать систему адвокации, зачастую – независимы. Их мнение не учитывается при планировании социальной политики. Другой, весьма мощный источник формирования иного отношения к правам родителей и детей, а именно Европейская Конвенция прав человека и принятые на ее основе решения Европейского суда, по преимуществу отчужден от большинства российских практиков, как помогающих специалистов, так и юристов. Массовая культура, которая пропагандирует альтернативный дискурс, также не становится предметом обсуждении, тем более, что по преимуществу это западная, а не отечественная массовая культура.
Так в чем же состоят традиционный и альтернативный дискурсы в понимании прав ребенка и родителей? Традиционный дискурс сфокусирован на том, что, с одной стороны, ребенок может воспитываться только в достойной семье – плохая семья не может позволить себе воспитание ребенка, вернее, государство и общество должны ограничивать такие семьи в родительстве. С другой стороны, дети – собственность родителей, и родители обязаны об этой собственности печься, особо не рассчитывая на помощь извне. Традиционный дискурс в своем медийном воплощении весьма распространен: преданные детям родители, переживающие трудные времена семьи, состоятельные и становящиеся таковыми мамы и папы. Эти образы насаждаются массовым кинематографом весьма последовательно и не один десяток лет. Традиционный дискурс родительства неотделим от буржуазной морали и политики патернализма, когда государство берет на себя право судить семью, оценивать семью как достойную или недостойную помощи и т.д.. Многие журналисты придерживаются традиционного взгляда на семью – например, сетуют на разрушение института семьи или пропагандируют правильное родительство и т.д. Клише, которые можно обнаружить во многих статьях и репортажах, в первую очередь основаны на идеализации успешного родительства. Например, даже успешные приемные семьи вынуждены наводить глянец и скрывать вполне естественные проблемы, когда дают интервью журналистам. Вместо открытого обсуждения проблем потенциальный приемный родитель получает порцию очередных стереотипов и предписаний. Если родитель решается реализовать такие предписания, то столкнется с внутренними конфликтами и деструктивными переживаниями – потому что невозможно выполнить все, что предписывает общественное мнение родителю. Возможно, из-за доминирования столь потребительского отношения к родительству люди предпочитают вовсе не заводить детей – чтобы избежать чрезмерного социального давления.
Альтернативный дискурс основан на том, что самым главным становится весьма трудно измеряемое, но столь важное качество отношений между родителями и детьми как привязанность. Наличие настоящей эмоциональной связи становится аргументом в пользу сохранения ребенка в семье, даже если родители имеют психическое заболевание, осуждены, бедны и т.д. Более 20 дел Европейского Суда как раз и указывают на этот критерий в разных воплощениях как ведущий при принятии решений. Эмоциональная связь – не единственное, что нужно ребенку (хотя то уникальное качество, которое можно получить только в семье). Поэтому если семья не справляется с другими функциями, она вправе рассчитывать на поддержку извне. Все случаи ограничения прав родителей в Европе рассматриваются с точки зрения своевременности вмешательства и целесообразности поведения служб. Альтернативный дискурс подчеркивает важность учета мнения ребенка и родителя при принятии решения обустройстве жизни ребенка.
Нужен ли России альтернативный дискурс понимания родительства, прав детей? Думается, что да. Без популяризации такой точки зрения невозможно реализовать задачу семейного устройства.
Что же может сделать СМИ в продвижении такого дискурса, в организации дискуссии о разрешении конфликта прав родителей и прав детей? Многое – например, информировать семьи о причитающихся им видах помощи, о том, как ограничить произвол служб, которые вмешиваются в жизнь семьи. СМИ могут рассказывать другие «хорошие» истории – в которых с точки зрения традиционной морали «неправильные» родители справлялись со сложными ситуациями в воспитании детей. СМИ могут инициировать дискуссию о соотношении традиционного и альтернативного дискурса – например, посредством обсуждения тех проблем, с которыми сталкиваются другие страны в области семейной политики. Но одним из самых важных условий становится минимизация в СМИ предписаний и стереотипов, которые касаются семейного устройства и воспитания ребенка. Журналисты, которые пишут о проблемах семьи и детства должны не меньше, чем психологи, социальные работники и юристы работать со своими установками, выявлять стереотипы и дискриминационные установки, прорабатывать их.
В Рождество принято вспоминать историю появления Иисуса и первые дни его жизни. Возможно, что с точки зрения российского законодательства и российских органов опеки, Иисуса следовало бы изъять из очевидно неблагополучной, притом эмигрантской семьи, которая не имеет крова, родители – постоянной занятости, а окружение семьи состоит из весьма сомнительных бродяг. В Восточной Европе популярна притча о том, как пять зверей снарядили посмотреть на народившегося бога. Конь не смог пройти в ясли, и сказал, что они малы. Пес на пути встретил приятеля и посчитал, то наблюдать бога – не самое главное занятие. Кот испугался столпотворения в хлеву, а жаба – длинной дороги. Поросенок, войдя в хлев, был потрясен видом порожнего корыта для еды, и не заметил Иисуса. Поведению зверюшек из притчи весьма схоже с поведением служб и отношением общества, которые, контролируя семью, видят все (пустой холодильник, неадекватные жилищные условия, плохое окружение), кроме самой семьи, переживаний взрослых и детей в такой семье. Наивно полагать, что в обстановке общей нетерпимости вдруг, откуда ни возьмись, сформируется территория толерантности в отношении родителей и семей. Но можно предполагать, что движение к терпимости должно начинаться с оптимизации конкретных сфер жизни человека. И детско-родительские отношения – весьма перспективное направление для деятельности СМИ в этой сфере.
Самые распространенные стереотипы, транслируемые журналистами относительно семейного устройства:
«Детский дом – то место, в котором даже из нормального ребенка получится моральный урод». Редкая статья о семейном устройстве обходится без противопоставления жизни в семье и в детском доме. С одной стороны, это уловка - потому что ребенок может получить травму в любом месте, более того, детский дом, по мнению большинства, всегда лучше, чем плохая семья. С другой стороны, негативное отношение к детскому дому немедленно транслируется на тех, кто там находится – на детей. Поэтому так актуален посыл – взять ребенка из детского дома, пока не поздно. Установка «детский дом – это пекло» обрастает множеством мифов. Де, в развитых странах нет детских домов. Что в детском доме невозможно вырасти адекватно и т.д. Западные исследователи и СМИ стараются преодолеть такой стереотип – хотя бы потому, что для части детей пребывание в учреждении общественного воспитания становится неизбежным.
«Хорошие родители найдут способ дать ребенку все, что ему нужно» - нет ни одной семьи, которая может дать ребенку все, что ему действительно нужно. Если бы такие семьи были, то необходимость в психологах, социальных работниках, педагогах просто бы исчезла. Количество функций воспитания так много, и эти функции так разнообразны, что современные родители нуждаются в помощи извне.
«Если ребенок не нужен семье, нужно и можно найти хороших новых родителей». Во-первых, у сторонников такой точки зрения всегда хочется узнать, где те волшебные весы, которые взвешивают нужность ребенка родителям. Во-вторых, хочется узнать и то, что сделает таких людей уверенными на все 100%, что ребенка следует изъять из семьи. В-третьих, не менее волнующим для меня становится вопрос и о том, в каком инкубаторе можно вырастить то количество «хороших» семей, которое нужно для устройства того количества детей, которые уже находятся в детских домах.
«Родительство не должно быть профессией, это долг» - так обосновывают позицию противники патроната – профессионализированного родительства. В большинстве стран патронат рассматривается как та форма устройства ребенка, которая позволяет сохранить ребенку и его кровным родителям шанс на воссоединение. В нашей стране патронат в лучшем случае рассматривается как альтернатива детскому дому, в худшем – как ступенька к принятию решения об усыновлении. И тем не менее, патронат – это выполнение большинства функций воспитания на профессиональном уровне – например, в отношении детей с особыми нуждами, имеющими травматичный опыт, нуждающимися в интенсивной помощи
