Беседа Александра Гениса и Владимира Гандальсмана о "Красной книге"  К.-Г.Юнга

Александр Генис: Сегодня мы с Владимиром Гандельсманом поговорим о самой интригующей книге года, ставшей открытием для всех, кто интересуется глубинами своей – и всякой другой – души. Речь пойдет о так называемой "Красной книге" Карла Юнга. Длительное время ее рукопись хранилась родственниками одного из основоположников глубинной психологии в строжайшем секрете, доступ к ней могли получить лишь несколько человек. В 2001 году к "Красной книге" были допущены исследователи, и лишь через восемь лет ее представили широкой публике.  Это очень сложное с полиграфической и художественной точки зрения издание. Сейчас книга выставлена в Музее эзотерического искусства Рубина, где ньюйоркцы могут осмотреть один из самых таинственных раритетов в запутанной истории психоанализа. Не удивительно, что рассказ о "Красной книге" корреспондент "Нью-Йорк Таймс мэгэзин" Сара Корбет назвала "Святой Грааль бессознательного".

Владимир Гандальсман: В “Святом Граале бессознательного”, в чаше, из которой нам надлежит сегодня причаститься, говоря метафорически, находится кровь Карла Юнга, - великого ученого-психиатра 20-го века, ученика самого Фрейда. Наш разговор и будет таким причастием, а в результате мы, возможно, получим прощение грехов, на которые так падко наш подсознание. Когда-то очень давно я переделал знаменитую строчку Тютчева “О, этот юг, о эта Ницца...” так: “О этот Юнг, о этот Ницше...” Шутки ради. Потом, правда, оказалось, что точно так же скаламбурил еще один человек. Каламбур – второсортный юмор, так что не удивительно. Но вот есть в этом каламбуре некий смысл. 20-й век начался с объявления Ницше о том, что Бог умер, а Юнгу в его видении он явился и вовсе в неприглядной ситуации – Бог Юнга справлял на небесах нужду самым что ни на есть человеческим образом. Такой Бог уже не мог писаться с заглавной буквы. На смену Богу шел психоанализ, а на смену исповеди шли психотерапевтические сеансы.

Александр Генис: Которые, среди прочего, привели к появлению выставленной сейчас в Нью-Йорке “Красной Книге”, которую Юнг писал, начиная с 1914 года. Как, она, собственно, выглядит?

Владимир Гандальсман: Этой книге уже почти сто лет. Она в переплете из красной кожи (отсюда название). Многие годы эта рукописная книга находилась в хранилище швейцарского банка. Большая и тяжелая, на ней выгравировано по латыни: “Новая книга”. Страницы сделаны из толстого пергамента, с рисунками неотмирных тварей и написанными от руки диалогами с богами и демонами. Если вы не знаете происхождения этой книги, вы можете счесть ее за некий средневековый том.

Александр Генис: Аналогия, которая чрезвычайно нравилась самому Юнгу, рассматривавшему свою жизнь в символических категориях.

Владимир Гандальсман: Суть такова: человек по имени Карл Юнг, “земную жизнь пройдя до половины”, заблудился, потерял душу и двинулся её искать. После поучительных невзгод и приключений – происходящих исключительно в его голове – он обретает свою душу опять.

Александр Генис: Этому Юнг и учил: как преодолеть кризис зрелости. Он считал, что слишком многие, "умирают" в 40, и гниют до 80. Отсюда - шумиха: “Красная книга” как залог нашего спасения.

Владимир Гандальсман: При этом некоторые считают, что книгу эту читать не надо, другие – наоборот: верят, что все ее должны прочесть. “Красная книга” началась в 1914 году в крохотном швейцарском городке, где человек двадцать могли что-то прочесть или, хотя бы, взглянуть на это. Затем была, по крайней мере, одна образованная англичанка, которой было позволено прочесть кое-что в начале 20-х годов, и она нашла в книге бесконечную мудрость. “Люди в моей стране прочтут это от корки до корки, затаив дыхание”, - так она написала, в то время, как некто другой полагал, что это не только замечательная и волнующая вещь, но, кроме того, она написана сумасшедшим. Что добавляет пикантности. Книга, между тем, существовала, скорее, как слух, как легенда, - и вот теперь она извлечена из хранилища швейцарского банка.

Александр Генис: Вернемся к первому импульсу, побудившему Юнга приступить к этой книге.

Владимир Гандальсман: Все началось с того, что Юнг стал добычей видений, он стал слышать внутренние голоса. Он был напуган, полагая в какой-то момент, что это психоз или шизофрения. Работая в Цюрихской больнице, он выслушивал шизофреников, ибо верил, что в их психике хранятся ключи к пониманию внутренней, индивидуальной и одновременно универсальной истины. Юнг изучал труды Данте, Гете, Сведенборга и Ницше. Он изучал мифологию и мировую культуру - все ради исследования бессознательного. По Юнгу сны – это богатство и символический рассказ о том, что происходит в глубинах души. Он увидел человеческую душу – не разум и не тело – как нечто требующее особого ухода и развития, и это подтолкнуло его в ту область, где всегда промышляли поэты и духовники, но никак не врачи или экспериментальные ученые. Вскоре он оказался в оппозиции не только к Фрейду, но и ко всем психиатрам, которые доминировали в это время. И вот начались его опыты. По сути, он начал свои путешествия в ад. Орфей спускается в Ад. Или Тесей уходит в лабиринт. Он уподобился древнегреческому герою, чтобы победить минотавра своих видений.

Александр Генис: Юнг постоянно вызывает в своих видениях рогатое существо с хромой ногой — дьявола!

Владимир Гандальсман: Он называет это существо Филемоном. Но это одновременно и бес, и учитель, и гуру. Юнг сообщает о длительных беседах и диалогах с этой эзотерической фигурой. Контакт с Филемоном углубился настолько, что Юнг был готов почти признать его как физически реальное существо, с которым он беседует, гуляя по саду. Вы знаете, я вот что еще подумал: не зря его первой любовью была археология! Он занимался раскопками своей души. Юнг сравнивал потом это период с наркотическим воздействием – период, который он назвал также “противоборством с бессознательным”. Он описывал видения как нечто, идущее непрерывным потоком. Он сравнивал их с камнепадом, с грозой, с расплавленной лавой. “Зачастую я должен был хвататься за стол, чтобы не распасться на части”, - писал Юнг. Как пациент от психиатрии, Юнг, возможно, говорил себе, что у него нервное расстройство и что надо проигнорировать этот вихрь, который бушевал в его голове, то есть обойти это дело стороной. Но Юнг-психиатр, к тому же диссидент от психиатрии, пытался – наоборот – разрушить стену между рациональным и своей душой. Такова, вероятно, суть.

Александр Генис: И в этом они разошлись с Фрейдом. Тот-то хотел избавить нас от иррационального, объяснив его. Юнг же хотел использовать этот источник.

Владимир Гандальсман: Ну, вообще-то довольно обычное дело, когда ученик порывает с учителем. Особенно, если ученик считает себя сверхчеловеком, как, мне кажется, это было в случае с Юнгом. А, кроме того, Фрейд спускался в глубины своего собственного бессознательного и заново пытался распутать клубок отношений с родителями, клубок детских страхов и желаний. Дальше, как он считал, не было ничего. Но Юнг опустился еще ниже, на уровень памяти поколений. Он разговаривал с давно умершими людьми, задавал им вопросы и получал ответы. Он был алхимиком. Он хотел превратить душу в золото. “Наше золото – не золото черни” - этот лозунг алхимиков был воспринят Карлом Юнгом, во всем его высокомерии, которое, однако, предполагало героический эксперимент на себе самом. Для Юнга его психология была не столько наукой, сколько искусством. На первый план выступила помощь в прохождении человеком пути индивидуации к познанию смысла жизни, “Cамости”, на языке Юнга. Его “Красная книга” - память об этом потустороннем путешествии.